Ещё в поезде, за три часа до родного вокзала, Анатолий разнервничался, то и дело выходил покурить в тамбур. Заканчивалось время трёхдневной командировки, и уже сегодня, очень скоро, он будет дома и увидит жену.
Они поженились относительно недавно, всего только год назад, и всё ещё притирались друг к другу, приглядывались, привыкали. Чувствовалось, что этот болезненный для обоих процесс будет ещё очень, очень долгим. Нет, Верочка (так звали жену) была милая, покладистая, чрезвычайно добрая. Но — красивая. Даже не то что красивая, а было в ней эдакое «чёрт возьми». Она совершенно особенно улыбалась, склоняя голову чуть набок, имела такую походку, волосы… Словом, не могла она не нравиться, не могла, не могла!
Сейчас Толя выяснит, кому она опять понравилась, пока его не было. Чтоб не расслаблялась. А то им, бабам, дай только волю! Бей бабу молотом — будет баба золотом: Народ сказал — значит, проверено.
… Двадцатипятилетний Толик (или, как называли его на роботе; Анатолий Денисович) вырос без отца, который оставил его мать ещё до рождения сына. Толику пришлось в жизни нелегко: в восемнадцать лет он остался сиротой, похоронил маму и ушёл в армию. Вернулся — один, один…
И Ленка не дождалась. Ну правильно, Толик — кто? Нищеброд, живёт скудно, всего только и богатства, что бушлат да «дипломат» (таким пришёл с флотской службы). Ну ещё квартира однокомнатная, крошечная. Вот у Славика — обеспеченные родители, машина, дом, дача. А что любовь? Как говорится, долги придут — любовь исчезнет. Он Ленку не осуждал, нет. Сам бы, наверное, так поступил. Просто иногда так хотел её увидеть, кажется, умер бы! Но — ни к чему, да.
Что ж, жизнь надо было налаживать, и Толя довольно легко (демобилизованный — это ценилось!) поступил в институт, неплохо его закончил, заодно на танцах присмотрел девчушку, вот эту самую Веру. Она сразу влюбилась – ну и ладно, женился.
Теперь Вера была не просто Вера, а жена, «МОЯ жена». Пусть ценит, что взял. У него хоть квартира, а у неё — «общага». Да и вообще, кто кому голова? Покорная? — Ну и дура, значит, хотя, с другой стороны, удобно. Ленка — то, сердце с перцем, давно бы ему вмазала за подобные штуки, за то и любил. А эта — тютя тютей, всё «Толенька, не надо! Толенька, перестань!» Только распаляет!
И Анатолий тогда себя показывал! «Знаешь, как на флоте «духов» строят? В три шеренги каждого! Я там нервы испортил… Э-эх!!!» Верочка жалела мужа и за тяжёлое детство, и за неласковую юность, и за трудную любовь, о которой тоже знала. Но она ведь тоже любила; любить — прощать!
«Ничего, пройдёт время. Ничего. Лаской надо, только лаской». Если б не ревность проклятая только! Ну, там хлеб несвежий купила — муж шваркнет буханкой об пол, покричит: «Деньгам только горе, тупица! Если платишь — бери хорошее!», ну, поплачет Верочка, сбегает и купит другой, муж и успокоится.
Это всё нервы, нервы… Только бы не ревновал, глупости ведь всё! Вера удивлялась: умный вроде парень, а как придумает что-то, только руками разведёшь, да ещё приговаривает: «Не думай, я не дурак! Я всё вижу!» Вот как раз только дурак и может такое сфантазировать…
Верочка сейчас была беременна на пятом месяце, и у Толика недавно появилась новая «идея»: «Смотри, Верка, не дай бог ребёнок будет не похож на меня! Я не дурак!» Это очень обижало и пугало, но Вера надеялась: родится дитя, Толик будет любить, похож или не похож. Ведь родненький, ведь ЕГО же!
…Состав уже подъезжал к станции, и Толик нетерпеливо переминался у окна. Она сегодня не ждёт, думает — завтра, это он нарочно так сделал. «Поймаю, поймаю! Не может быть! Сейчас на такси, потом подожду возле дома (нет, лучше в дворовой беседке, оттуда видно всё, а меня не видно), а как стемнеет — я в квартиру! Или лучше ночью, ха! Часа в два! Чтоб наверняка!»
Толик домчался до дома, юркнул в беседку и часа три высидел, больше не смог. Свет в окне его квартиры то включался, то гаснул, и чересчур богатое воображение уже рисовало такое, что ждать не было сил. Толик решительно вошёл в подъезд, дождался лифта и по дороге придумал первую фразу: «Рассказывай всё сама. Может, прощу». Эффектно, должно сработать. Неожиданность — почти всегда победа! Поняла, салага?!
Лифт дрогнул и распахнулся. Толик вышел на площадку и на цыпочках подкрался к своей двери (хорошо, что здесь лампочка разбита, в глазок его не увидеть) и наощупь, но быстро и привычно открыл дверь своим ключом. И тут же у слышал: «Анатолий, это ты? Ну наконец-то! Где ты шлялся?!»
Толик от удивления раскрыл рот, не в силах не то что ответить, — даже понять! В коридор, тяжело ступая, вышла грузная неопрятная женщина лет пятидесяти, в перекошенном халате и в бигуди. «Вы кто?» — ошарашено прошептал Толик, но женщина даже не взглянула на него, она прильнула к дверному глазку, ожесточённо почесала щеку и сказала зло: «Показалось, что ли? Ну придёшь, недоумок, попляшешь!»
- Подождите, Вы кто?! — уже разозлясь, Анатолий попытался схватить женщину за руку. Но она, совершенно не обращая на хозяина квартиры никакого внимания, быстро прошла на кухню. «Стой!» — кинулся за ней Толик, даже забыв снять обувь. Он вбежал на кухню и обомлел: ЭТО БЫЛА НЕ ЕГО КВАРТИРА! Другой стол, не такие табуретки… Сейчас тётка развернётся и в ухо! И правильно.
«И-зв-в-в…» Но женщина вышла из кухни, чуть не задев его плечом, абсолютно молча и равнодушно. Толик пошёл за ней, желая всё-таки объясниться, не мебель же он! Что эта корова старая себе позволяет?
Женщина уже уселась в кресло и взяла в руки журнал. «Я хотел бы объяснить», — с достоинством начал Толик. Женщина громко зевнула, посмотрела на огромные стенные часы и с ненавистью сказала:
- Если через пять минут не появится, будет спать под дверью, скот.
«Кто?!» — изумился Толик. И вдруг понял: женщина не видит его и не слышит. Это было невероятно, необъяснимо! «Сплю???» Ущипнул себя — больно. Значит, явь. Сошёл с ума??
Из столбняка его вывел резкий звонок в дверь. Женщина поднялась и пошла открывать. В квартиру ввалился такой же высокий, как Толик, мужик с хронически сизым носом. «Л-а-почка, Ленусик! Ты понимаешь… Не сердись, конфеточка моя, злючечка-колючечка! Дай в носик поцелую, деточка!»
«Деточка» развернулась всем своим мощным корпусом и залепила мужику справа такую затрещину, что тот отлетел к двери туалета и упал. «Вот там и спать будешь, Толянчик! Лежать!!!» — прикрикнула она как на собаку, видя, что «Толянчик» пытается встать.
Ленусик?! Толянчик?! Точно сошёл с ума. Это ведь и правда Ленка. Он сто лет её не видел, но КАК она постарела! А ТОЛЯНЧИК?? И тут Толик понял ВСЁ. Понял, что это ОН.
Как? Почему? Объяснения не было, а только голый свершившийся факт, нелепый, страшный и невозможный…
Толик повернул голову и увидел большой настенный календарь у входной двери. Значит, значит… Великий Боже! Это Я через тридцать лет!!! Не может быть! Не хочу! Нет! Нет! Нет!
Толик прислонился к стенке, тяжело дыша. Его «будущее» тело уже храпело на полу, причмокивая слюнявыми губами. Толик, держась за стену, потихоньку прошёл в комнату: Ленка (Елена Григорьевна?) уже стелила постель, собираясь лечь. Её жирное лицо было злым и страшным. Потом она села на кровать, бросила в рот какую-то пилюлю, легла, укрылась и моментально заснула, даже не выключив торшер.
Толик опустился прямо на ковёр, пытаясь унять дрожь в руках и ногах.
Он, не двигаясь, просидел часа два, а потом вдруг понял, что надо сделать: он может попытаться узнать, почему так получилось!
Толик встал, прошёлся по комнате. Он почти сразу нашёл в секретере пакет с какими-то бумагами, письмами, фотографиями. До утра читал, рассматривал, сопоставлял… Более или менее всё становилось ясно: Верочка родила мальчика (вот записка из роддома: «Толенька, родной, у нас сын! Он красивый, очень похож на тебя!»). Потом — вот, свидетельство о смерти: «Воронцова Вера Васильевна (жена???) … Смерть наступила в результате удушения… Типичный случай самоубийства…» Боже, сколько же ей было! Двадцать семь; Верочка, почему??
А вот и письмо какой-то Наташи: «Анатолий, Вы — подлец. Все думают, что нет причины, она даже ТОГДА Вас пожалела: «Прошу никого не винить»; её почерк! Но я — то знаю, как ОНА жила. Вы — негодяй и подонок. И Бог Вас накажет».
Что же он сделал Верочке? Ревность? Скандалы? — ну и что, так многие живут, и не вешаются.
А Ленка почему тут? Вот! — это рука самого Толика: «Леночка, любимая! Все эти годы… (так, так, помню, я всегда Вере повторял: ты — не ОНА, запомни.- Если бы ты была ОНА, то я бы, я бы! …)… Судьба даёт нам шанс, мы оба овдовели. Мальчика по твоей просьбе я уже отвёз к тёще. Конечно, понимаю, он помешает нашему счастью, у нас будут свои дети. Жду! Целую! Люблю! («люблю» написано раз десять).
Да. Люблю. Вот такие пироги. Интересно, есть ли дети у этой счастливой пары? А впрочем, какая разница…
Анатолий выбрался из страшной квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь. Что теперь?? Куда?? К кому?? Машинально зашёл в лифт и съехал вниз.
Когда он вышел на первом этаже и беспомощно замер на площадке, то через десять минут очнулся от того, что его дёргала за рукав бойкая соседская девчонка: «Дядя Толя, ну вы едете или нет? Заходите скорей, сейчас ведь лифт захлопнется!» Он автоматически последовал за ней в кабину и нажал кнопку своего этажа. Старый скрипучий механизм снова потянул его наверх. Но… Как же это?? Не может быть!! Ведь этой девочке, Люське, должно быть сейчас лет сорок?.. Неужели?.. О, какое счастье!!!
Толик вылетел из лифта пулей, — к звонку! Верочка, открой! Родная, любимая, единственная! Прости, если можешь! Прости, прости, прости!
Последнее слово он произнёс, казалось, тысячу раз, крепко обнимая свою маленькую женщину.

Автор готов к любой критике. Смелее!