Алексей Алексеевич с трудом оторвался от рюмки, прошагал к настырно звонящему телефону и снял трубку:
- Слушаю.
- Прошу вас, не пейте больше, — услышал он в ответ. Алексей Алексеевич захлопал глазами?
- Что?! Кто это??
- Я — Голос.
- Какой ещё Голос?? Это что, фамилия такая?!
- Нет. Я просто Голос. Разве у вашего голоса есть фамилия?
(Всё ясно. Балуется кто-то. Ну ладно!)
- В таком случае, чей же вы голос?
- А ничей. Я сам по себе — Голос.
Алексей Алексеевич презрительно плюнул и с треском бросил трубку.
Он снова направился в кухню к желанному питью. Но с полпути его опять вернул телефон. Тот же голос, непонятно, то ли мужской, то ли женский.
- Слушаю!!
- Прошу вас, не пейте больше.
- Слушай, козёл, я сейчас выясню, откуда ты звонишь — и будешь долго чесаться, понял??
Бедная трубка снова полетела на рычаг.
Когда через минуту телефон ещё раз зазвонил, Алексей Алексеевич уже раскалился добела:
- Слушаю!!!
- Я — Голос. Вам просили передать: «Поднимайся, сынок!»
Алексею Алексеевичу стало жарко, ладони мгновенно вспотели. Только один человек на свете говорил ему эти слова: мама. Мамочка. Но она недавно умерла.
- Слушайте, Голос, или как вас там?.. Что происходит? ..
- Беда происходит. Не пейте больше, это страшный путь. Она очень просила передать вам: «Поднимайся, сынок».
- Да кто, кто просил?!
Но трубка уже издавала равнодушные короткие гудки.
Мамочка… Она даже читать не умела, но была такой мудрой! Алексей всегда удивлялся: «Да за тобой прямо записывать надо, мама!»
- А и запиши, — легко соглашалась она.
Мама, Евдокия Степановна, родилась в двадцать третьем году, а в сорок первом её угнали в Германию. Потом был советский фильтрационный лагерь, потом она очень долго болела, чудом выжила. Вышла замуж, родила шестерых. Все дети и муж погибли в одну ночь, угорели от печки. Она была на ночном дежурстве (нянечка — в больнице), беременная Алексеем…
«Последышек мой, сыночка. Кровинушка…»
Добрее тебя, мама, никого на свете не было. Мужественно — тихая, терпеливая. С малых лет он помнил её руки: крохотные, как у девочки, лёгкие и шершавые от постоянной работы…
«У каждого сынок, есть крылья. Только не всякий про это помнит. Тяжело тебе, горько — крылья вынесут. Ветром потреплет — крылья удержат, помни».
«Эх, мама, такие условия жизни…»
«Дак ведь условия ЖИЗНИ, родной. У смерти-то вовсе никаких условий нету. Поднимайся, сынок! Лети!»
…И вот сегодня — этот Голос. После похорон матери Алексей крепко сдал, всё пошло наперекосяк, жена и дети стали его сторонится; придёт всегда мрачнее тучи, и давай зло сгонять! То на работе не так сказали, то дождь опять пошёл. Да, в общем, найдёт чего пристать. Потом начал выпивать. Пока понемногу. Вот и сегодня — только вторую рюмку. Жену с детишками с утра на дачу погнал («Дармоеды!!! Один я вечно там пашу! Я вам что, нанялся?! Съездите, жирок раструсите!») Имеет право человек отдохнуть, расслабиться? А то стоят над душой: «Не пей, папочка!».
Я что, пьяница?!
Да жена ещё пристаёт: «Алёшенька, всё наладится, ты же талантливый человек». Надоели!!! Может, у меня горе! — маму вот схоронил…
«Горе, сынок, надо горевать, а не смаковать. Горе перегорит, жизнь останется. Она своё требует. Единой пуповиной мы все с землёй повязаны, сыночек. Всех она приберёт, кормилица. Горю — час, жизни — время. Поднимайся, сынок!»
… Алексей Алексеевич посмотрел на рюмку, встал и решительно вылил водку в раковину.
«Поднимайся, сынок, лети!..»
Да, мама. Теперь я поднимусь.

Замечания и советы приветствуются. В меру.