Несомненно, эта утверждённая в качестве финального экзамена ролевая игра вполне объективно оценивает усвоенные за семестр знания и умения, ведь в виртуальной реальности можно смоделировать любую ситуацию. Для студента же угадать с выбором стартовых условий – половина гарантии успеха. Правда, угадать здесь почти невозможно: в Игре слишком много неопределённостей. К примеру, если я, Феликс Петухов, укажу «ловкость» как предпочтительный параметр, совсем не факт, что именно она мне и понадобится. Или что Машина по своему коварству не трансформирует реальность особым образом. Вот в прошлой курсовой работе почти все начальные очки были потрачены мной на хилерство, я мог чуть ли не воскрешать мертвецов – но это никак не пригодилось: никто не болел и не умирал…
Ну ладно. Первое, что нужно учесть – время. Вот моему другу Герману повезло, его закинуло в середину двадцатого века. Тут ведь как: чем дальше в прошлое, тем выше коэффициент, а значит, и конечная сумма баллов. Но и технические возможности меньше: порой сталкиваешься с тем, что, что даже телефоны ещё не изобрели… Пользуйся, студент, гонцами или голубиной почтой! Компьютеру-то наплевать, что от результата зависит твоя стипендия. А ещё ведь приходится приспосабливаться к местным нравам и обычаям – ну, тут уж чем дальше по времени, тем труднее. Зато, правда, нет проблемы с общением: попадаешь в какую-то абстрактную обстановку, где случайным образом выбирается то ли «мистер», то ли «герр», то ли «товарищ». Говорят там на языке, который указываешь изначально. Поэтому никого не удивляет, когда древние шумеры изъясняются на современном китайском, а марсианские аборигены-рептилоиды прекрасно владеют жестикуляцией глухонемых. Ну, а я-то, естественно, русский предпочитаю.
Конечно, и ведёшь себя соответственно. Германа, к примеру, зачислили в штат полиции города Омахи. Распутывал весьма заковыристое убийство. Но распутал, да.
Второе – джок-помощник. Это такой вспомогательный персонаж, без которого порой просто никак. Палочка-выручалочка. Нет, асы с выпускного потока, бывает, и самостоятельно тест проходят – но это уж совсем высший класс. Нам, третьекурсникам, хоть бы половину срока без него выдержать: чем реже с помощником общаешься – тем, само собой, выше оценка.
В прошлом семестре я забронировал себе помощника с минимальным физическим развитием и интеллектом выше среднего. Рассуждал так: сам-то я накачан за двоих, а вот ходячий справочник рядом не помешает. А оказался он девицей – правда, красавицей, мне сперва даже приятно стало – только рот у неё не закрывался, и факты вылетали оттуда, как птицы в тёплые края – косяками и целыми стаями. И попробуй разберись, где нужный тебе факт, а где так, шелуха, и компьютер тебя просто грузит. Машина – она ведь передыху не даёт. Кстати, попробуй ещё угадай, кто он, твой помощник…
Теперь экипировка. Тут я обхожусь минимумом, основной упор делая на запас местной валюты. Одежда, нож, набор бытовых мелочей. Аптечка. Всё, достаточно.
Ну что, поехали?

К перекрёстку мы приблизились одновременно. Наши кони стояли голова к голове и, обнюхиваясь, переступали с ноги на ногу, слегка пофыркивая. Незнакомец, несмотря на тёплую погоду, кутался в видавший виды плащ. Из-за надвинутого капюшона лицо его постоянно было в тени, однако по снаряжению – поношенная, но крепкая и относительно чистая одежда, футляр с инструментом за спиной – становилось ясно, что передо мной представитель славного племени бродячих комедиантов. Звали его цветисто: Сервельдор, а направлялся он, также как и я, в Ковенштайн. Возраст странника-менестреля определить было трудно: видимо, привычка к бродячей жизни наложила свой отпечаток, и такая внешность могла бы принадлежать как тридцати-, так и пятидесятилетнему.
– Осталось совсем немного, добрый господин! – заверил он. – Я отлично знаю все здешние дороги, ибо часто бываю в этих местах и охотно пользуюсь гостеприимством лорда Харальда. Он, знаете ли, благоволит к людям моей профессии… К наступлению сумерек мы непременно доберёмся до замка.
Голос у Сервельдора был выразительный и глубокий – такой, какой и должен быть у барда. Чем-то он сразу располагал к себе.
Мы двинулись по указанной им дороге, время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами. Солнце садилось в тучи, иногда прорываясь сквозь них последними вспышками лучей, и тогда длинные тени деревьев падали поперёк дороги, словно брошенные в спешке серые одежды. Погода начинала портиться.
Замок выглядел мрачно – по крайней мере, таково было первое впечатление. Тяжёлые каменные стены под моросящим дождём казались гладко-чёрными. Часовых на стенах не было – или я их не замечал – и лишь мокрые обвисшие флаги на башнях тяжело мотались под порывами сумеречного ветра. Решётка, впрочем, была поднята: меня ждали.
– Милорд Феликс? – выступил из ниши стражник с мушкетом и факелом.
– Да.
– С благополучным прибытием в Ковенштайн, мэтр сыщик. Приветствую и господина Сервельдора. Слава богам, вы живы и здоровы.
– Естественно, живы. А что, были какие-то сомнения?
– Драконы, милорд. В это время они обыкновенно рыщут по окрестностям. С наступлением темноты дорога становится небезопасной.
– Ага, драконы… Вот как, значит. Ну, мы с ними, видимо, разминулись.
Я пожал плечами. Экзаменуемого студента в принципе ожидать может что угодно: воображения создателям тестовой программы не занимать. А в этом фэнтезийном мире, значит, обитают драконы – и наверняка не только они. Любопытно.
Часовой сделал кому-то знак, и тяжёлая, грубой ковки решётка стала медленно опускаться, отсекая обитателей замка от обитавших в наружной темноте страхов.
– Поторопитесь, господа. Лорд Харальд ожидает в гербовом зале.
Мы въехали во внутренний двор и остановились. Сзади мерно рокотал механизм, поднимающий мост.
Шустрый Сервельдор тут же куда-то делся, вызвав неудовольствие сопровождающего, который неодобрительно проворчал:
– Вот вечно так: стоит мэтру Голденбрайну отлучиться – этот прощелыга опять тут как тут…
Я с облегчением соскользнул с седла: верховая езда – не самое моё любимое занятие. Тем более при такой погоде. К тому же тут ещё и драконы какие-то. Этак моя миссия рискует закончиться, не начавшись.
Почему-то никто не упоминает, что в средневековых замках с наступлением ночи становится очень темно. Коридоры не освещаются (факелы дороги, что ли?), а немногочисленные узкие окошки-бойницы и днём-то не дают довольно света. Так что неверный блеск сальной свечи сопровождавшего меня слуги был, скорее всего, неким почётным символом – но это и всё, что могли здесь предоставить гостям. Убогий свет трепетал и терялся где-то в высоких потолках мрачных коридоров. Что ж, может быть, хоть днём здесь окажется чуть-чуть веселей.
Лорд Харальд ожидал меня, коротая время за ужином. За столом присутствовали его супруга, леди Амелия, и инфант-наследник Людвиг – в такой последовательности их представил распорядитель. Сервельдор с лютней, всё так же закинутой за спину, уже тихонько сидел на дальнем конце стола, уткнув длинный нос в кубок с вином. Видимо, в замке он был привычным гостем. Судя по тому, что его присутствие проигнорировали, почитался он здесь персонажем привычным, но второстепенным – этакий заурядный заезжий комедиант для развлечения сиятельных персон. Теперь я смог разглядеть его довольно подробно, потому что, в противовес ранее высказанному мною замечанию, количество свечей в канделябрах, горящих по периметру зала, впечатляло. Однако их колыхающийся огонь, как ни пытался, не мог прогнать мрак из всех углов, где шевелились бесплотные тени. С чёрных дубовых балок потолка мёртво свисали древние стяги, под которыми, видимо, в славных, но давно минувших битвах сражались предки нынешнего владельца. На стенах тускло взблёскивало старинное оружие – мечи, щиты и латы, наверняка им же принадлежавшие. И, что меня удивило – полки, где теснилось большое количество книг. Видимо, книгопечатание здесь не только уже изобрели, но и широко им пользовались. По крайней мере те, кто мог себе это позволить.
Харальд Ковенштайн, лорд замка, казался угрюмым и держался холодно. Леди Амалия, его супруга, за всё время так и не подняла глаз и не проронила ни единого слова.
В одно мгновение передо мной словно само собой возникло блюдо с холодной варёной говядиной.
– Подкрепляйтесь, мэтр сыщик, – уронил лорд, заметив мой голодный взгляд. – А я стану говорить не дожидаясь, пока вы насытитесь. Сейчас не до условностей: дело не терпит отлагательства. Кстати, не смущайтесь присутствием мастера Сервельдора: он умеет держать язык за зубами и к тому же не покинет замок до окончания следствия.
Я почтительным наклонением головы выразил своё согласие и изобразил максимальное внимание, к которому была способна моя мимика, одновременно проворно работая челюстями.
– Вам следует как можно скорее разобраться в причинах смерти Голденбрайна, верховного мага, – начал Харальд. – Витаскоп показывает, что он мёртв со вчерашнего вечера. Однако тела не нашли. Кстати, не упоминайте это событие без особой нужды: прознав, что замок стал уязвим, некоторые из соседей наверняка захотят воспользоваться ситуацией. Слугам тоже отданы соответствующие распоряжения – тем из них, кто в курсе событий. В дальнейшие детали вас посвятит Ленз – это доверенный ассистент Голденбрайна. Весьма способный специалист, но звания полного магистра пока не удостоен. Кстати, именно он передал мне настоятельное пожелание верховного мага поручить расследование именно вам, хотя поначалу я не намеревался привлекать никого постороннего. Сразу оговорюсь: не знаю, как Голденбрайн смог предвидеть произошедшее и почему выбрал именно вас. Но его рекомендация для меня весома. Поэтому вы здесь. А теперь, если есть вопросы – задавайте.
Что ж, рано или поздно с чего-то надо было начинать. Я прокашлялся.
– Э-э-э… Витаскоп – это что?
– Магический прибор. Показывает состояние здоровья и местоположение всех обитателей замка. Нужная и полезная вещь.
– Может ли он ошибаться?
– Исключено.
– Хорошо, сформулируем по-другому: можно ли подделать его показания?
– На него нанесены личные руны верховного мага. Никто другой не сможет даже попытаться с ним работать без риска для жизни. И это прискорбно: поскольку Голденбрайн мёртв, теперь абсолютно невозможно добавить или изъять кого-то из списка. В частности, ни вы, ни Сервельдор, ни ожидаемые гости не будут отражены в показаниях.
– В замке ожидаются гости?
– Да. Через три дня прибудет барон Патрик со свитой. Состоится турнир вызова. Я хочу, чтобы к этому моменту следствие было закончено, – тут лорд Харальд пристально взглянул на меня. – Ленз получит титул полного магистра и займёт освободившуюся должность верховного мага, что, сами понимаете, невозможно без официально подтверждённой смерти прежнего магистра.
– Простите… Турнир вызова – это что? И причём тут Ленз?
– Турнир проходит раз в два года. На этот срок победитель получает право правления всеми окрестными землями. За соблюдением правил следят верховные маги текущего обладателя титула и претендента. Патрик – официальный претендент. Кстати, могут быть и неофициальные… Итак, у вас есть три дня.
Я заверил хозяина, что к истечению урочного времени предоставлю в его распоряжение все сведения, касающиеся судьбы Голденбрайна – исчерпывающие и неоспоримые. Здесь я ничем не рисковал: чтобы успешно сдать зачёт, мне по любому предстояло уложиться в озвученный срок, ведь Игра рассчитана как раз на три дня. А если меня ждёт неудача, то моё слово, данное какому-то персонажу теста, всё равно ничего не будет значить.
Уточнив кое-какие обстоятельства, я вскоре попросил позволения покинуть общество. Предшествующая конная прогулка меня весьма утомила.
После положенного по этикету обмена любезностями (лорд Харальд вёл себя всё так же холодно и отстранённо) аудиенция, наконец, завершилась и я был предоставлен самому себе. Вновь появился безмолвный слуга со свечой и проводил меня к отведенной мне комнате. Остановившись перед закрытой дверью, он всё так же молча зажёг укреплённый на стене светильник и неслышно удалился.
Замочная скважина носила странную форму, а в остальном дверь была как дверь. Я толкнул её, и тут события стали разворачиваться прямо-таки с молниеносной быстротой.
В моих вещах, кем-то заботливо перенесённых сюда, копался некий тип подозрительной наружности. «Они здесь все подозрительной наружности», успело промелькнуть у меня в голове, и в следующее мгновение я уже наносил ему сокрушительный кросс в челюсть. Для этого мне пришлось слегка развернуть его левой рукой – встречное движение только усилило удар, и не в меру любопытный гость мешком рухнул у противоположной стены, перевалившись через низкий диван. Думаю, он даже не успел ничего сообразить перед тем, как потерял сознание.
– Браво! – послышалось сзади. Через порог, насмешливо аплодируя, переступил лорд-наследник, которого я видел за столом: Людвиг. – Отлично, мэтр. Отменный удар. Если бы я застал крысу, роющуюся в моих вещах, я бы сделал то же самое.
Н-да, неплохо начинается моё пребывание в Ковенштайне, подумал я.
– Но сейчас, простите… – он быстро вытолкнул меня из комнаты и вышел следом, прикрыв дверь.
– В чём дело?!
– Ленз скоро очнётся, да и вам пока лучше быть вне колдовского покоя.
– Колдовского покоя?
– Так называется эта комната. Колдовать в замке разрешается только там – если в другом месте, то только с разрешения лорда. И здешнее волшебство творится весьма добротно, смею уверить. Для постороннего подставляться, находясь внутри, крайне неразумно – случайно могут сработать какие-то заклинания, а на вас ещё не наведена защита… Впрочем, я не настаиваю: если мэтр сыщик в достаточной мере владеет искусством магической протекции, то…
– Мэтр сыщик не владеет искусством протекции.
– Тогда лучше туда не заходить.
– Но там мои вещи! К тому же ваш отец направил меня именно к нему в качестве сожителя.
– Думаю, отца мне удастся переубедить. А вещи…
Людвиг нырнул в комнату и через секунду вручил мне мой дорожный сундучок:
– Вот, держите свои сокровища! Ленз, кстати, уже начал шевелиться. Думаю, нам лучше всего побыстрее удалиться в мои апартаменты. Не беспокойтесь, я вас устрою – и, клянусь честью, неплохо. Решительно, вам там будет лучше, чем здесь.
Так я познакомился с Лензом и стал соседом Людвига, который отвёл мне комнату рядом со своей.

Оставшись один, я решил убедиться, что из моего вещмешка ничего не пропало. И вот тут меня ждал сюрприз: мало того, что всё оказалось в целости и сохранности, на самом дне я нашарил маленький твёрдый предмет – кольцо, вернее перстень. Положив его на ладонь, я принялся рассматривать вещицу в неверном свете свечи.
Если его подложил Ленз – а больше некому! – то ясно, что перстень вполне мог быть магическим амулетом. А поскольку на нём красовалась монограмма в виде литеры G, скорее всего, с этой буквы начиналось имя владельца. Из всех известных мне обитателей замка по имени подходил только покойный Голденбрайн. Неужели таким примитивным способом Ленз пытался бросить на меня тень подозрения – кстати, зачем? Впрочем, способ, возможно, не такой уж примитивный: кто знает, не казнят ли меня как вора сразу же, как только обнаружат пропавшее кольцо в моих вещах? Местные нравы, судя по всему, не отличаются излишней мягкостью.
Предупредить такой исход дела можно было единственным способом: гласностью. Вряд ли кто-то поверит, что предполагаемый убийца будет выставлять принадлежавшую убитому вещь напоказ. Рассудив так, я надел кольцо на средний палец левой руки. Не без некоторого колебания, конечно: к колдовским предметам следовало относиться с осторожностью.
Ничего плохого не произошло.
Я уселся на кровати (к ней больше подходило название «ложе») и задумался. С самого начала расследование пошло наперекосяк. Каноническая методика летела ко всем чертям. Хотя бы относительно осмотра трупа: как прикажете осматривать то, чего нет? Каким, кстати, образом его убили – а ведь мага экстра-класса (а он был таковым по словам всех свидетелей) застать врасплох мог только превосходящий или по крайней мере не уступающий ему по рангу соперник? И даже время смерти Голденбрайна известно лишь приблизительно. О месте его гибели тоже нет никаких сведений – можно лишь предположить, что событие это произошло в замке или рядом с ним: расстояние зависит от радиуса действия витаскопа. Оставалось исследовать замок – и прежде всего жилище мага, но этим делом я решил заняться утром. Проживал он в колдовском покое вместе с Лензом, встречаться с которым в данный момент было бы неуместно.
Рассудив, что на сегодня достаточно приключений, драконов, колдунов и таинственных амулетов, я решил как следует выспаться перед грядущим напряжённым днём. Бельё на кровати оказалось свежим, и вытянувшись, я с облегчением закрыл глаза и покинул действительность – если можно назвать действительностью мир, созданный фантазией хитроумной Машины. Сны, слетевшие ко мне, были путаны и бессмысленны: то Ленз, бормоча заклинания, производил надо мной таинственные пассы, то Сервельдор, хитро улыбаясь, пытался стащить с моего пальца кольцо. А затем в замке начался совершенный сумбур, топот и беготня, и сновидения перестали следовать какой-нибудь логической последовательности.

Сохранить тайну не удалось. Утром, входя в трапезную (при солнечном свете она выглядела уже не так хмуро), я застал любопытную сцену: перед восседающим на кресле лордом Ковенштайном предстоял фавн, явившийся, как скрытно шепнул мне вчерашний молчаливый служитель, просить места верховного мага. Тут же находился и Ленз, левый глаз которого припух и стал заметно уже правого. Я полюбовался на великолепный фиолетовый синяк, но маг-подмастерье не обратил на меня никакого внимания. Пришлось ограничиться общим сдержанным поклоном, на что лорд Ковенштайн сухо кивнул и вновь повернулся к фавну.
– Об этом не может быть и речи, Сильв, – отрезал он, видимо, завершая имевший место разговор. – Такая должность предполагает уверенное владение хотя бы охранной и бытовой магией – ну, покажите, Ленз, – здесь Ленз щёлкнул пальцами, и в обоих каминах за его спиной мощно и ровно вспыхнул огонь. – Видите? А у вас, судите сами, только некие общие поползновения.
Сильв, машинально отметил я про себя. Его зовут Сильв. А с сохранением режима секретности в замке дело-то не очень… Интересно, как он узнал?
– Природная магия сильна, – наконец разлепил губы Сильв.
– И всё же моё слово – нет.
Фавн закусил губу и продолжал упрямо смотреть в пол перед собой. Если бы взглядом можно было прожигать камень, в подвалах сейчас стало бы довольно жарко.
– Простите, лорд Харальд, – вмешался я. – На правах следователя я бы хотел задать вопрос вашему собеседнику. Скажите, Сильв, откуда вы узнали про вакансию?
Фавн медленно повернул рогатую голову в мою сторону и пристально уставился на меня. Когда я уже было решил, что никогда не дождусь ответа, губы его дрогнули:
– Я ухожу. Тот, кто ищет слов, сможет найти меня в Живолесье, за горой. Приходить лучше тогда, когда солнце будет стоять высоко.
– Живолесье? Что это?
– Возниженность. Неблагословенное место, убедишься сам. Ошибиться невозможно. Где бы в Живолесье не было произнесено моё имя, я услышу. А лорд-повелитель пусть проследит за погодой. За общими поползновениями. Я всё сказал.
Он повернулся и с великолепным достоинством покинул зал.
Тут же выяснилось, что мои ночные кошмары имеют под собой реальную почву. Лорд скупо и сдержанно проинформировал меня, что ночью была предпринята попытка проникновения в замок. Успешная или нет – смотря как судить: хотя злоумышленника быстро выследили, сам факт представляет собой серьёзный инцидент. «Наверняка связанный с отсутствием мага высшей квалификации», читалось в его глазах, хотя вслух он ничего и не сказал. К сожалению, схватить лазутчика не удалось, он исчез точно так же, как и тело Голденбрайна. Мне было рекомендовано учесть данный факт в своём расследовании. В свою очередь я постарался заверить лорда, что криминалистика имеет в своём арсенале множество средств успешного распутывания таких случаев, и поимка дерзкого шпиона – лишь вопрос времени. Причём времени небольшого.
Лорд Харальд, хотя и не вполне удовлетворился таким заявлением, пообещал в свою очередь немедленно повесить схваченного – для острастки и вящего обеспечения безопасности. И слова властелина Ковенштайна никогда не расходятся с делом, насупившись, добавил он.
Кольцо на моём пальце удостоилось короткого, но пристального взгляда. Причём я мог бы поклясться, что по губам хозяина замка на мгновение скользнула недобрая ухмылка.
Подозреваю, что по поводу пресловутого обеспечения безопасности перед этим гораздо больше было высказано Лензу: тот был хмур и зол. Впрочем, другим я его и не видел.
Утро я потратил на беглый осмотр замка – от подвалов до сторожевой башни. Нигде ничего, никаких следов Голденбрайна: ни пятен крови, ни иных признаков насилия. Впрочем, я не особо и надеялся: на таком обширном поприще трудно и рассчитывать на удачу, тем более, что я не знал, как здесь всё выглядело до совершения преступления. Собственно, проделал я это лишь для очистки совести и надеясь на свойство своей психики, когда дремлющее подсознание вдруг выталкивает на поверхность какую-то зацепку, порождённую рядом совершенно не связанных, казалось бы, фактов… А что, такое со мной уже прокатывало.
Единственным достойным упоминания событием стало посещение колдовского покоя. Ощущение трудно передать: словно бы я двигался в чужом теле, и самые простые движения и слова требовали дополнительной концентрации. Ленз, следовавший за мной по пятам во время визита, не проронил ни слова, но флюиды неприязни, исходящие от него, были почти осязаемы. Дождавшись, когда я закончу осмотр, он тут же захлопнул дверь и заперся изнутри.
Опрос часовых тоже ничего не дал. Никто не видел, чтобы Голденбрайн покидал замок в течение последней недели. Но это ничего не доказывало: для мага его квалификации отвести глаза стражникам было проще пареной репы.
Что ж, если внутри замка найти улики не удавалось, следовало поискать их вовне. Может быть, кто-то из окрестных жителей сможет пролить свет на обстоятельства происшедшего.
Пока я находился в раздумье, передо мной возник всё тот же молчаливый прислужник. Уж не это ли мой джок-помощник? А что, появляется он именно тогда, когда наступает стопор, а мне по сюжету, так сказать, нужен хоть самый незначительный толчок в нужном направлении…
– С мэтром сыщиком желает встретиться леди Лиора. Она ожидает у себя. Соблаговолите проследовать за мной, мэтр, я провожу.
Лиора оказалась довольно миловидной – но, на мой вкус, несколько полноватой девицей. К тому же смертельно напуганной. Потому что именно она была причиной появления лазутчика, в чём она и призналась – предварительно обратившись к моим джентльменским чувствам и взяв с меня слово сохранить её тайну.
– Никакой Эймунд не шпион! Если хотите знать, я сама его пригласила.
– Кто это – Эймунд?
– Это я, мэтр сыщик, – выступил из-за ширмы молодой человек. – Мы с Лиорой любим друг друга (здесь девушка вспыхнула и потупилась), я собираюсь просить её руки. Слово рыцаря.
Выяснилось, что Эймунд, сын барона Патрика (к слову, троюродного брата владельца Ковенштайна), уже не первый раз совершает столь дерзкое паломничество. И всегда всё сходило гладко, но теперь – видимо, в силу усиленных сторожевых чар – что-то пошло не так. И меня просят не применять свои выдающиеся сыскные способности и сохранить всё в тайне.
– Отец непременно должен будет его казнить, он дал слово – горько обронила Лиора. – Убедите папеньку, мэтр, что никакой опасности нет, а я потихоньку выведу Эймунда из замка. Никто ничего не узнает.
Вот как. Здесь, оказывается, буквально и всерьёз приняли мои слова, что преступник будет немедленно изобличён. Что ж, это льстило самолюбию, но ни на шаг не приближало к разгадке основной задачи. Единственное, что я для себя уяснил: в замке существует тайный подземный ход или ещё какой-то способ сообщения с внешним миром, о котором никому, кроме этой пары, неизвестно. Забавно. И слишком маловероятно, чтобы быть правдой, но…
Мои размышления были прерваны стуком в дверь. Эймунд мгновенно испарился, а Лиора, бросив на меня умоляющий взгляд, поспешила открыть. На пороге стоял Харальд Ковенштайн. Во главе десятка угрюмых и решительных стражников. Видимо, он решил лично обыскать все без исключения помещения и изловить-таки проникшего в замок наглеца.
При виде меня его брови удивлённо взлетели, но тот самый этикет, который запрещал входить к даме без стука, вновь заставил его сдержаться.
Выручила Лиора.
– Вот то, что вы просили, мэтр, – она сунула мне в руки первую попавшуюся книгу. – Желаю вам приятного чтения.
Барон с изумлением уставился на меня. Я понял этот взгляд, когда прочитал название на обложке: англо-французский словарь. Самый обыкновенный словарь. Хотя в согласии с эпохой было бы уместно нечто вроде «пособiя для толмача с аглицкаго наречiя на ферязское». Но язык был современный – впрочем, чего и следовало ожидать, я же сам выбирал установки для Машины… И всё же создавалось ощущение, что что-то здесь было не совсем правильно, хотя оба эти языка были мне знакомы и подпадали, таким образом, под правила Игры. Сдержанно поблагодарив, я сунул книжицу по мышку. Н-да, хорошенькое же мнение составит о моих интересах и наклонностях хозяин замка!
Положение требовалось срочно спасать, и я перешёл в атаку:
– Инцидент со шпионом исчерпан, милорд. Никакой опасности нет. За это я ручаюсь.
Такая безапелляционная наглость произвела должный эффект. Ковенштайн был ошарашен, но сумел овладеть собой и на этот раз.
– В таком случае, не окажете ли вы любезность поведать нам, что именно произошло?
– Непременно, но не сейчас, – с показной самоуверенностью, которой вовсе не чувствовал, заявил я. – В интересах следствия данная информация будет предоставлена одновременно с раскрытием основного преступления. – Я рассчитывал к этому времени сочинить нечто правдоподобное. – Пока же, повторяю, никакой угрозы нет. Можно трубить отбой.
Лорд Харальд недоверчиво покрутил головой, но, бросив беглый взгляд на кольцо на моей руке, сдался. Я услышал, как он, уходя по коридору, отдавал отрывистые команды. Тревога кончилась, замок возвращался к обычной жизни.

Машинально перелистывая вручённый мне Лиорой словарь, я думал про фавна. Наверняка у того хорошие информаторы, если уж он сумел так быстро прознать про смерть верховного мага. Если кто здесь и сможет мне помочь, то только он. Если захочет. Слишком много «если»…
Если бы не произошедшая досадная потеря времени, я бы тут же потребовал поднять решётку ворот и отправился в Живолесье, но против меня играли два обстоятельства. Первое, я не знал туда дороги, а второе – элементарные соображения безопасности: кто ведает, какие зверюги, кроме драконов, здесь водятся? Как объяснил мне Людвиг (с которым, единственным из всего замка, мы перешли «на ты»), кольцо, подкинутое мне Лензом, являлось самым надёжным оберегом в его стенах. Поскольку, действительно, ранее принадлежало Голденбрайну. А вот про могущество его вне замка я как-то забыл уточнить. А раз уж в упомянутом «неблагословенном месте» водятся такие магические персоны, как Сильв, то кто знает, рассчитано ли покровительство амулета на противодействие их козням. Скорее всего – да, но уточнить не мешало бы.
Требовалось хорошенько обдумать складывающуюся ситуацию. Собрать улики и сделать выводы. Только вот, к сожалению, никаких особых зацепок в деле мне пока обнаружить не удалось. А ведь они есть, наверняка есть, просто я их не вижу. Известный принцип «кому выгодно» давал единственную кандидатуру – Ленза. Уж ему-то как раз устранение Голденбрайна играло на руку, расчищая карьерный путь. Вопрос в том, стоит ли такое продвижение смерти человека. Никаких данных, подтверждающих или опровергающих такое подозрение, у меня не было. Да и вполне возможно, что у кого-то другого имелись для этого гораздо более веские причины. Просто я их не знаю.
Разумеется, чувствовать себя бездарным тупицей неприятно, но так бывает всегда в начале игры. Никто не чинит препятствий в расследовании, но и не рвётся помочь – всё как обычно. Хотя, может, Людвиг бы смог сопроводить меня в гости к Сильву?
Людвиг не согласился. Более того – он и мне настоятельно не рекомендовал этого делать. Очень неохотно молодой лорд дал кое-какие топографические указания, так что я с грехом пополам смог бы найти дорогу, но ехать со мной отказался категорически:
– Это нелюди. С ними не может быть никаких сношений. Я удивляюсь, как отец вообще допускает таких в замок. Был бы я волшебником – выжег бы калёным железом эту погань! Ты, Феликс, можешь делать что хочешь – я всё понимаю, долг обязывает – но я тебе не помощник. Тут я полностью на стороне Ленза.
Так. Выходит, Ленз настроен против Сильва. Что это – профессиональная ревнивость или нечто большее? Мне казалось, что я вот-вот нащупаю некоторые тайные узелки, и визит к Сильву представлялся всё более целесообразным. И я решил непременно отправиться в Живолесье завтра с рассветом.
Вместо обеда мы с Людвигом удалились в свои апартаменты, прихватив с собой парочку бутылок вина, холодного мяса, хлеба и головку сыра. Инициативу проявил лорд-наследник, а я лишь поддался на провокацию, хотя и с некоторыми угрызениями совести за теряемое в праздности время. Кстати, говоря о бутылках, я не имею в виду современные объёмы: в средневековье размеры сосудов значительно превышали нынешние. Мы уселись перед раскрытым окном (узкой бойницей, расположенной довольно высоко от земли – так, что сквозь неё была видна лишь лесистая вершина холма) – окном с цветным витражом, как ненавязчивым свидетельством вкуса молодого наследника.
Людвиг был в ударе. В завязавшейся беседе он устроил мне настоящий экскурс в область местных преданий, поверий и легенд – не упуская возможности привирать для сочности рассказа. Я узнал о предосудительном образе жизни горных, лесных и речных ведьм, о тонкостях охоты на единорогов, о разнице между вампирами и вурдалаками и ещё множество различных случаев, феноменов и сплетен. Рассказчик он был великолепный: живое лицо его двигалось, подчиняясь внутренним порывам, и передо мной как живые вставали ряды странного народца – так здесь принято было называть представителей нечеловеческих рас. Я слушал с интересом: это было забавно, к тому же такие познания впоследствии вполне могли пригодиться – хоть бы и завтра. Моё подсознание вбирало всё новые названия, цифры и факты, и к тому моменту, когда мы расстались, перед моим мысленным взором вертелись мириады фей, а в ушах звучали соблазнительные эльфийские песни.

Угрозы Сильва сбывались.
Яростный жар креп вместе с подъёмом солнца, сушил горло и пульсировал в глазах, отзываясь головной болью. Над землёй висело неподвижное раскалённое небо. Сухой ветер падал с высоты, выпивая речную воду. В лесу хриплыми голосами кричали чёрные запалённые птицы. Ведьмы и лешие равнодушно глядели пустыми глазами и уходили прочь, отказываясь говорить. Из тайных нор вышли друзья тьмы – драконы, и теперь без звука скользили под облаками, не обращая внимания на дневной свет. Злопамятный фавн не только проявил себя как повелитель погоды, но и сумел посеять тревогу во всех окрестных обитателях.
Это хтоническое существо, как выяснилось, слов на ветер не бросало. Давящая тяжесть угнетала мысли, и так далеко не стройные после вчерашней попойки. Хорошо, что моя миссия здесь вот-вот закончится, подумал я. И разбираться со всем придётся лорду Харальду. А уж как это у него получится, меня касаться не будет.
Вот и приметная одинокая скала, о которой говорил Людвиг. Обещанная «неблагословенность» места ощущалась как чувство, с которым обнаруживаешь, что целый день ходил в свитере, надетом наизнанку: ничего особенного, но несколько неловко.
– Сильв! – позвал я.
Плотная духота Живолесья вобрала мой голос без остатка. С таким же успехом я мог бы кричать, уткнувшись лицом в вату. Показалось, что несколько бусин-глаз блеснули из травы – и только.
– Сильв!
– Я здесь, – послышалось из-за спины.
Я обернулся. Чёрт его знает, как у него с такими копытищами получилось подобраться, не издав ни единого звука. Фавн стоял неподвижно, уставив на меня огромные выпуклые глаза. Зрачки у него были вертикальные, как у коз.
– Вот ты и пришёл, – сообщил он мне непререкаемую истину.
Я почувствовал его насмешку. И, чтобы начать разговор в своём, а не его ключе, рубанул сразу в лоб:
– Где умер Голденбрайн?
Фавн не дрогнул. Лишь губы его расплылись в усмешке:
– Чтобы ответить, надо знать. Чтобы знать, надо увидеть. Или услышать. Или почувствовать. Ты видел?
– Я – нет. Возможно, видел ты, – парировал я. – Или видел кто-то, кого можно назвать тобой. Твои глаза, твои уши, твои разведчики – можно, я назову их так?
– Назвать можно. Что значат какие-то слова? Не видел никто.
Единственная ниточка обрывалась, так и не давшись в руки. Да что ж это за такая непостижимая смерть?!
– Но ты хотя бы знаешь, он действительно мёртв?
– Знаю. И да, и нет.
– Это как?!
– Я замолчал, переваривая услышанное. Сильв сжал губы и, фыркнув, в свою очередь спросил:
– Старый лорд не упоминал моего имени?
Ну конечно. Прямо спросить, не изменил ли Харальд Ковенштайн своё решение, для гордеца Сильва никак невозможно. Я отрицательно покачал головой:
– Не думаю, что ты получишь от лорда иной ответ. Но это лишь моё мнение, угадывать будущее – не мой конёк.
На лицо фавна набежала тень. Он отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. Зато я был намерен во что бы то ни стало вытащить из него всё, что тот знал.
– Что значит «и да, и нет»?
Но Сильв уже уходил. Единственное, что он удостоил обронить мне:
– Узнаешь.
Глаза-огоньки в траве погасли, и Живолесье теперь ничем не отличалось от окружающей местности: та же привявшая листва, тот же неподвижный воздух и удушающий жар опрокинутого над головой неба.
И внезапно всё встало на свои места. Загадка смерти Голденбрайна оказалась простой и незатейливой, и я мог теперь с чистой совестью предстать перед владельцем Ковенштайна. Правда, боюсь, результат моего расследования не понравится Лензу, но тут уж мне было всё равно.
Я заторопился к замку: чем раньше закончится моя миссия, тем выше призовые очки. И вдруг до меня дошло: я ведь закончил квест, не обращаясь к джок-помощнику! А это дополнительный бонус, да ещё какой! Теперь-то уж я вдоволь поизмываюсь над поверженным в прах Германом…

Миновав ворота Ковенштайна и стремительно поднявшись в холл, я осознал всю бренность и несовершенство мира: лорд-владетель почему-то отказался предоставить мне немедленную аудиенцию. Чёрт побери, на такой поворот я не рассчитывал! Моё преимущество может стать не таким уж внушительным, если придётся ожидать, когда эта сиятельная персона соблаговолит уделить мне малую толику своего драгоценного времени!
Теперь, оглядываясь назад, я знаю, почему он так тянул. И, конечно, это обстоятельство должно было меня насторожить. Но тогда я был слишком полон радостью отгадки, и это не в лучшую сторону отразилось на моих умственных способностях.
Осталось рассказать совсем немного.
Срок, указанный лордом Ковенштайном как дедлайн расследования, наступил вечером. Кроме него, в гербовом зале присутствовали леди Амелия, Людвиг с Лиорой, хмурый Ленз и, конечно же, вездесущий Сервельдор – как всегда, в конце стола. Я хотел оформить финальную сцену в стиле детективного романа, когда герой-сыщик эффектно изобличает преступника на глазах у, так сказать, изумлённой общественности.
– Расследование закончено, милорд, – начал я. – И в ходе следствия выяснилось, что преступления не было.
Никто не проронил ни звука, и это молчание было вторым тревожным звоночком, на который я не обратил внимания.
– Должен вас разочаровать, Ленз, – продолжал я, – пока что вам не суждено стать верховным магом, поскольку должность занята.
Лорд Харальд переглянулся с магом-подмастерье, на лицо которого впервые вползло что-то наподобие улыбки.
– Продолжайте, – уронил он.
– Должен признаться, что вначале меня озадачили показания витаскопа. Но изменить его показания – намеренно, подчёркиваю! – мог только сам верховный маг. Признаюсь, мотив его поступка пока остаётся для меня тайной. Надеюсь, впоследствии он сам объяснит, зачем ему это понадобилось.
Далее. Требовалось найти самого Голденбрайна. И я его вычислил. Право, если кто-то хочет скрыть себя, ему следует действовать не столь примитивно. Одного изменения внешности мало. Можно провести слуг, даже хозяина замка, при всём моём уважении (я слегка поклонился в его сторону), но Ленз-то наверняка должен был видеть истинный образ. Значит, они действовали заодно.
Наконец, последнее. В этом неоценимую помощь оказала леди Лиора. В соответствии со словарём, который она столь любезно предоставила в моё распоряжение, английское имя Голденбрайн, то есть – золотой ум, является прямым аналогом французского Сервельдор. Ведь одновременно эти лица никогда не появлялись вместе? И ещё – если уж назвался бардом, нужно соответствовать этому образу. Просто таскать с собой инструмент недостаточно. Кто хоть раз слышал, как он поёт? Никто, не так ли?
А теперь, Голденбрайн – или Сервельдор, если вам угодно – потрудитесь объяснить, зачем вам понадобился весь этот маскарад.
Тут, наконец, до меня дошло, что что-то идёт не так. Никто не вскакивал в удивлении, не оглядывался на мнимого Сервельдора.
Маг тяжёлыми шагами вышел вперёд. И пока он шёл, внешность его разительно менялась. Пропала ширина плеч. Борода вытянулась и поседела. Стройность осанки исчезла, и теперь перед нами стоял пожилой усталый человек с пронзительными глазами.
– Я объясню, – глухо сказал он. – Виновником всего являетесь вы, мэтр сыщик. Точнее, студент третьего курса Феликс Петухов. Ещё точнее – ваша курсовая работа, вызвавшая к жизни весь наш мир. А теперь подумайте, что произойдёт, когда вы, получив свои жалкие баллы, отбудете в своё настоящее? Что будет с нами?
Признаюсь, такое видение дела явилось для меня шоком. Действительно, программа закончит работу – и что дальше? Что будет с чувствами, характерами, самим существованием этих персонажей, которых я уже привык считать людьми?
– Смерть, – пристально глядя мне в глаза, подтвердил маг. – Правильно, нас ждёт смерть. И нас это никак не устраивает.
– Но ведь это всё, – я повёл рукой вокруг себя, – неправда. Это лишь порождение хитроумного электронного мозга Машины, и не более того.
– Неправда? – глаза его блеснули в темноте. – А откуда такая уверенность, что человеку для счастья обязательно нужна правда?
– Но вы – не человек. Вы все – не люди. И весь этот замок – химера…
Леди Амелия вдруг развернулась и залепила мне пощёчину.
– Это тоже химера?!
– Если вы здесь, с нами, – поддержал её Голденбрайн, – то вы тоже не человек. Вы такая же выдумка, химера, как и все присутствующие. И что? Если вам больно – а я вижу, что вам больно! – то бывает больно и каждому в этом мире. У всех нас – химер, как вы там считаете – бывают и горестные, и радостные минуты. Мы любим, ненавидим, страдаем и мечтаем. Мы живём. И я не хочу, чтобы наш мир погиб, когда проклятая Машина просто завершит программу.
– Мы вынуждены играть ва-банк, – проронил лорд Харальд. – А поскольку правила этой игры изначально несправедливы, играть честно нас ничто не обязывает. Поэтому вы не вернётесь: пока игрок здесь, Машина не может остановить программу и вынуждена продолжать игру. А возврата не будет никогда, это я обещаю. Вас будут беречь так, как не берегли ещё никогда и никого – и я, и все мои потомки. Даже если ваше тело где-то там умрёт от старости, здесь вы будете продолжать жить. Вы будете жить вечно. Отныне вы живая легенда, и ваше бытие суть существование всего, что нас окружает. Согласитесь, это небольшая плата за жизнь целого мира. Примите это как данность и смиритесь. У нас нет другого выхода.
– Здесь у нас весело, – подхватил Людвиг. – Завтра будет турнир вызова, а после – бал… Я научу тебя охотиться с соколом, хочешь?
Поняв неуместность своего порыва, он сконфузился и сел. Повисло молчание – в который раз за вечер.
– Пока вы носили моё кольцо, вершилось таинство превращения, – устало вздохнул Голденбрайн. – Прошло нужное количество времени, и теперь ты – это я, а я – это ты. Теперь я могу говорить «ты», потому что обращаюсь к самому себе… И я вместо тебя отправлюсь в твой – а теперь уже в мой – мир и прослежу, чтобы Машина вершила программу бесконечно. А когда я умру – там, в твоём далёком мире – моё место надзорного займёт Ленз, и так дальше по цепи преемственности.

И вот я сижу и пишу эти строки – при свече, гусиным пером на пергаменте. Рядом всегда находится Ленз, не спускающий с меня глаз. А также караул стражи у двери. И хотя прошло уже больше месяца, я ещё не вполне утратил надежду: в конце концов, где-то здесь у меня есть джок-помощник…

Автор готов к любой критике. Смелее!