На нашем кордоне высокого начальства отродясь не бывало. Потому как добираться сюда не просто: дороги у нас сами знаете какие. А сегодня прибыли сразу двое, на джипе-внедорожнике – чёрном, здоровенном, внутри музыка по ушам долбит. И сами таковы разные – один здоров, как бугай, башка брита, а другой наоборот маленький, глазки шустры, так и скачут туда-обратно… И сразу быка за рога:
– Где тут у вас начальник?
Надо сказать, что здесь всего-то нас трое: я, да Степаныч, да Варька. Мы обое-два егери, а Варька метеостанцией заведует, заодно и готовит кой-чего: тайга-то, само собой, с голоду пропасть не даст.
Я и говорю:
– А чего вам, добрые люди, надобно?
– Начальника, – говорят, – надобно.
– Ну, – говорю, – всё начальство перед вами как есть, потому как Степаныч только к вечеру будет, он в Лосиный распадок подался, а дорога туда не близка, так что давайте, люди добрые, выкладывайте своё дело как есть. Зовут меня Иван Трофимыч, по фамилии Шлыков, по должности – старший егерь, а более никакого начальства тут нет и не предвидится.
Переглянулись они.
– Послушай, Иван Трофимыч, – говорит тот, что помельче. – А есть тут у вас медведи?
– Есть, конечно, – говорю. – Чай, не город, похаживает хозяин-то, где ж ему ещё быть, как не тут.
– Это хорошо, – говорит мелкий. – Потому как наш босс шибко хочет в медвежьей охоте поучаствовать. Это завтра можно организовать?
– Послушайте, – говорю, – уважаемые господа, не знаю как вас по имени-отчеству. Я тут специально для того поставлен, чтобы таких вот как вы отваживать. Не обессудьте, а только ни завтра, ни послезавтра никакой охоты у вас не получится. Вы про такую вещь, как лицензия, слыхали?
А тот улыбается, рожа масляная:
– И только-то? На вот, держи – лицензия на отстрел, а вот письмо из вашего управления об оказании всемерного содействия. Так что будь добр это самое содействие оказать, в накладе не останешься… Уразумел, старший егерь?
Гляжу – и впрямь лицензия, по всей форме, и печать, и подпись самого Воротилова… Делать нечего.
– Ладно, – говорю, – уразумел. Будет вам охота. Только медведь не перепёлка, он зверь умный, просто так его не ущучишь, выслеживать надо. Через неделю приезжайте, поговорим.
– Ты, братан, не понял, – это уж второй встрял. ¬– Нам завтра надо. Завтра, усекаешь?
– Усекаю, — говорю. – А только ты это медведю сам скажи, если встретишь. И смотри, герой, чтоб он тебя первым не нашёл.
– Подожди, Витёк, – вмешался маленький. – Ты, Иван Трофимыч, сразу скажи – сколько? Босс за деньгами не постоит.
– Да не в деньгах дело! Медведь не дерево с корнями, на одном месте сидеть не обязан. Оно ведь как бывает: ты думаешь, что вот он, вон-вон в том ложке затаился – а в это время он к тебе сзади подходит: ау, милок!
– Что же, у тебя, егерь, ни одной берлоги на примете нет?
Тут я понял, что дело ещё хуже, чем казалось.
– Взглянь в окошко, – говорю, – мил человек. Лето на дворе, али не видишь? Кака така берлога тебе в июле-то месяце, а? Тебе сказано, через неделю – вот тогда другой разговор может быть, и то не обещаю. Тут точных планов строить нельзя. Короче, неделя сроку, а не то – езжайте с богом откуда приехали.
Вижу, оторопели они. Думали, медведи им под каждым кустом водятся.
– Ладно, – говорят. – Мы пока во дворе посовещаемся.
Совещались они, совещались, спорили, руками махали, оглядывались, затылки чесали, по телефону звонили, да не раз – наконец, являются:
– Всё, Трофимыч, к завтрему будет тебе медведь, мы договорились!
Тут уж у меня глаза на лоб полезли:
– Это что, с медведем, что ли?!
Нет. Оказалось, что купили они медведя! В областном зоопарке купили. И уже везут его сюда, прямо в клетке. Выходит, босс-то этот ихний и впрямь человек очень непростой, коли даже шестёрки его такие вопросы походя решают. И сильно это мне не понравилось.
Дальше – больше. Тот, который поздоровее, отозвал меня в сторонку (хотя зачем? нету ж никого вокруг-то!) и, голос понизив, спрашивает:
– А как тут у вас насчёт женского полу?
– А никак, – отвечаю. – На сорок верстов в округе никого из баб нету, окромя нашей Варвары, только к ней лучше и не подкатывайся: напарник мой Степаныч эту территорию давно уж застолбил, а станешь буром лезть – обломает не хуже медведя. Это у него просто.
– Ну что ж, – говорит тот, усмехаясь. – Собственно, нечто такое мы и предполагали. Ничего, своими силами обойдёмся… Но хотя бы баня у вас тут есть?
– Вот что есть, то есть. Да такая, что всем баням баня, можешь не сомневаться.
– Ну и отлично. Завтра баньку протопи к вечерку, а? И шашлычков бы заделать… Не бойся, за всё будет заплачено. И Степанычу твоему с Варькой тоже. Ну, как?
Конечно, заработать кто ж не хочет? Пообещал я ему и баньку, и шашлык. Вчера как раз косулю завалил, мясо, слава богу, есть.
Тот, бугай, аж скривился да руками замахал:
– Какая ещё на хрен косуля? Мясо мы с собой привезли, пошли, покажешь, куда сгружать. Уже в уксусе-маринаде, в холод поставить – и всё, пускай доходит!
Ну, пошли, сгрузили. Мяса-то они припёрли – куда там моей козе… Небось, целый кабан пошёл. И водки два ящика, и винища, и ещё всяких-разных наворотов, я таких и не видывал… Хорошо живут слуги народа.
Так, слово за слово, дело за дело – вечер. И Степаныч как раз вернулся.
– Нет, – говорит мне, – Иван Трофимыч, неправ ты был, это не браконьеры стреляли, это геологи. Зря только ходил. Так что можешь успокоиться…
– Да погодь ты, – говорю, – со своими геологами! Тут такое дело…
В общем, обсказал ему всё, как чего приключилось и как нас на охоту с шашлыками подрядили.
Степаныч, конечно, перечить не стал. Ещё бы, такие деньжищи сами в руки плывут!
Тут и медведя подвезли. Ничего медведь, крупный, одно плохо – что ручной. Лежит смирно, глазами только следит за нами. Чисто собака, только хвостом не виляет. Смертничек, дурашка.
– Вы чего же, – спрашиваю, – так в клетке его стрелять и будете?
– Зачем? – отвечает тот, что поменьше. – Сейчас его отведём, к дереву привяжем, чтобы куда не ушёл, а завтра босс его издалека и застрелит. Нам тут главное дело успеть потом верёвку скрыть, чтобы ничего не заподозрил…
Не к сердцу мне такое пришлось, и Степаныч, гляжу, тоже засопел. Ну ладно. Наше дело служивое. Отвели, привязали. А и ночь уж скоро, звёзды высыпали – на небе ни облачка, месяц полыхает, полнолуние. Хвойный дух такой, что голову кружит, кому без привычки… По всем приметам завтра жара будет.
Тут я напоследок к этим двоим подкатился:
– Может, ваш начальник просто шкуру возьмёт? Есть у меня как раз, прошлогодняя…
Их прямо даже на смех пробило:
– Ну, ты, Трофимыч, и скажешь! Да ему не столько эта охота нужна, сколько имидж – слыхал такое слово? Фотография с ружьём, и чтоб ногой на медведя опершись… На охоту-то он в первый раз собрался. У него друзья – не тебе и не нам чета; надо, понимаешь, своему кругу соответствовать… А шкура – что ж, и её заберём, почему нет. Тоже пригодится.
Ну, делать нечего. Утро вечера мудреней. Уложили их в горенке, а сами на чердаке, на сене пристроились. Хорошо, комната свободна, Варьки не было – только с утра явиться обещалась.
А утром переполох – нет медведя! Верёвки только кусок остался, измочаленный. Я-то молчу, делаю вид, что не в курсах, куда это Степаныч ночью отлучался. А что эти-то двое забегали, заругались! Ажно с лица счернели – и друг на друга, и на нас волком глядят, чуть не шипят от злости – ещё бы, вчерась по телефону всё в готовности расписали, а тут такой облом! Не сладко, поди, придётся.
– Иван Трофимыч, выручай! – чуть не в ноги падает маленький (его Виталием зовут, как выяснилось). – Найди мне этого зверя, не пожалеешь! Далеко ж он не мог уйти, а?!
– Кто ж его знает? – говорю. – Может, он и рядом совсем, а может, уже в соседний район подался. Медведь – он ходок добрый. Так просто его в лесу не найти. И пробовать нечего.
– Что же делать?!
– А нечего делать. Позвони своему хозяину, объясни, мол, так и так, медведь – он и есть медведь…
– Исключено, – мотает тот головой. – Да нас теперь… Ведь они все сюда уже едут!
– Ничего, пусть едут. Шашлыки уже на подходе, банька тоже топится. Постреляют вон по банкам, да и дело с концом. Тут главное – водки не жалеть.
– Ты не понимаешь…
Смотрю – совсем ребята духом упали. Ждут своего босса, как казни неминучей. Даже жалко их стало.
– Ладно, – говорю, – есть у меня одна задумка.
Чисто живой водой их окатили:
– Что нужно? Говори – всё сделаем!
– А нужно им глаза отвести, – толкую. – Вон твой Витёк по размеру – чистый медведь! Пусть шкуру напялит и ревёт по-медвежьи, я покажу, каким манером. Особо из кустов показываться не след, пару раз мелькануть – и довольно будет. Вот пусть твой хозяин издалека и стреляет… Да не бойся, мы у него жаканы-то подменим. Он, поди, и ружья-то в руках прежде не держал? Так и не поймёт. Варвара как раз курей резать собралась, крови собрать можно да маленько там побрызгать – вот и будет твоему боссу честь: и стрелял, мол, и попал, и ранил – да только ушёл зверь…
И пока я этак распинался, вижу – повеселели ребята, переглядываться стали.
– А что, чем чёрт не шутит? Глядишь, и пронесёт… Всё равно другого выхода нет. Давай сюда свою шкуру!
Эх, смотрю, закипела работа! Варвара мигом иголку достала – здоровенную, с дратвой, обшивает Витькá; Степаныч с патронами колдует; а я отправился место приготовить. Это ж тоже уметь надо, кто медвежьей лёжки не видал – нипочём не сделает, как надо. Там веточку обломить, там кору содрать да мох примять, там шерсти клок, да и следы какие-никакие оставить нужно, да так, чтобы не отличить было.
Короче, когда этого их начальника привезли, всё уже у нас готово было: мясо в самом соку, каменку накалили, погода – лучше не бывает.
Вылезли они, в двух машинах – восемь человек прибыло. Сам начальник с другом, два шофёра, ещё один – то ли повар, то ли так, прихлебатель на все руки; и три девицы – понятно, для чего. Намазанные, длинноногие, юбки выше пупа. Хохочут-заливаются, весело им. Ой, смотрите, ёжик! Ой, муравейник! Тьфу. Подумаешь, муравейник – невидаль какая…
Однако подошли мы со Степанычем, знакомимся. Оказался Пётр Ильич – так босса звали – невидным собой мужичонкой в очках с толстущими стёклами. Тоже, стрелок ворошиловский! Нет бы в дурака подкидного играть, а ему охоту подавай. И смех, и грех. Друг его, правда, вполне с виду справный, зато чуть на ногах стоит. То ли после вчерашнего, то ли уже сегодня успел. И вообще они, вся компания, можно так сказать, не первой свежести. Бурно ночь провели, видать. И девицы тоже.
От шашлыка они наотрез отказались – сыты были, по всему заметно. Так только, по верхам перехватили – для закуси. И того, однако, достало – друг евоный тут же за столом вырубился, и шоферня тоже как один спать отправилась, и остался наш охотник сам-один – бабы-то, натурально, не в счёт. И, конечно, тут же подавай ему медведя! Удачно, в общем, получилось.
Я говорю:
– А позвольте полюбопытствовать ружьецом вашим! Потому как в силу профессии интересуюсь всякими оружейными системами, и такой агрегат вижу в первый раз.
Потрафил ему, улыбается. Ружьё-то ему на заказ делали – доволен, что можно прихвастнуть. А я тем временем в обоих стволах патроны сменил незаметно. Хвалю вещицу – она и вправду хороша, жаль, неумехе досталась – и краем глаза наблюдаю, как напарник мой к патронташу подбирается: всё сработал ловко и быстро, молодец парень. Ну, теперь можно и Витькá запускать, не страшно. Да и босс торопит, вишь, невтерпёж ему.
Пошли. Я специально Дружка дома оставил, чтобы в ногах не путался, да и мало ли что. Обиделся пёс, а только воспитан так, чтобы хозяину не перечить. И привязывать не надо, приказать достаточно, будет ждать, где сказано. А этот Пётр Ильич – тоже специалист липовый: даже не знает, что на медведя без собаки не ходят.
Пришли на место, босса, конечно, первым номером поставили. Справа Виталий, слева мы со Степанычем. Я рядом, напарник чуть подале. Женская команда – сзади, со строжайшим наказом: ни звука. Куда там! Хи-хи да ха-ха, то сучок у них треснет, то ветку заденут… Ничего, в случае – скажем, они и спугнули.
– А где Виктор? – вдруг босс говорит. – Что-то я его не видел давно. Надо ему позвонить, – и мобилу достаёт.
– Стоп, – говорю, – это баловство отставить! Охота тишину любит. Так что аппаратик желательно выключить, а Виктор ваш сейчас загоняет зверя прямо на нас. Как увидите – можно стрелять, первый выстрел ваш.
Ничего, проглотил он эту ахинею. А я думаю: вот был бы номер – идёт на нас медведь, а у него в лапе мобильный звонит…
И тут, точно по времени, завозился впереди наш медведь. Кусты шевелит, взрыкивает – хорошо у Витькá получается, прямо как я учил. Особо не показывается, а сям-там мельтешит.
У начальника даже очки вспотели, руки дрожат, ствол ходуном ходит – спасибо, что не зажмурился. Конечно, первый раз на охоте, да сразу на хозяина – кто не заволнуется.
– Ты ствол-то на сучок положь, – шепчу, – а этак не то, что в медведя, а и в сарай попасть мудрено!
Послушался он, пристроился поудобнее – да как пальнёт! Дуплетом, из обоих стволов – тут же его отдача на задницу опрокинула, очки слетели.
Тут, я слышу, и Степаныч стрелил, жаканы у него с воем, специальные. Ничего, Степаныч дело знает, в ста шагах промаху не даст, это он так, для острастки, видно. Ну, и я один ствол в воздух разрядил – для порядка тоже, надо ж комедию поддерживать.
И тут гляжу – несётся на нас наш медведь на задних лапах, и орёт так, что аж в ушах свербит:
– Спасите! Помогите! А-а-а-а!!
Точно – вылетает за ним, за Витьком-то, медведь, да настоящий. Нашему-то медведю чужая шкура мешает, ноги заплетаются, а поди-ка – шпарит, как страус, ноги выше головы. Держит дистанцию.
Тут я и обмер: медведь-то не тот, не домашний, а пришлый, из тайги – видать, на куриную кровь пришёл. Подошёл на запах, а тут и нет ничего. Осерчал, конечно.
А из всех патронов, почитай, только у меня один и остался, в левом стволе: У Степаныча-то штуцер одноствольный, пока перезарядишь; Виталик не стрелок: вчера на пробу в сосну ни разу попасть не мог; а про начальника-то ихнего и говорить нечего. Да и заряды у него сами знаете какие.
А медведь-то вот-вот Витька достанет! Веду я его на прицеле, выбираю момент, и знаю: промахнуться мне сейчас никак нельзя. Спускаю курок – осечка! Тут на меня вроде как остолбенение нашло: ну, думаю, прощай, Витёк, да и нам со Степанычем крышка – не обеспечили безопасность, посадят теперь на столько, сколько люди не живут…
И вдруг – визг! Пронзительный, слов не разобрать, да и были ли там слова-то – это до нашей женской сборной дошло, что дело поворачивается совсем не так, как задумано. Я вроде и не оборачивался к ним, а только в память запало: стоят, за руки держатся, глаза накрепко зажмурили, и орут так, что в области без телефона слышно.
Медведь-то тоже оторопел. Метнулся назад – только его и видели.
А шкуру из-под Витька мы потом Петру Ильичу подарили. Варвара отстирала – и подарили…

Автор готов к любой критике. Смелее!