«Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?»
(В. Ерофеев, «Москва – Петушки»)

Омутище – 113 километр

И всё же – как вновь выпитое исподволь трансформирует наше сознание! Казалось бы, совсем небольшая доза вдобавок к уже употреблённому – а какая новая ширь горизонтов раскрывается! Какие удивительные тайны мироздания!

– А почему, – спросите вы, – почему тебя, Веня, так тянет на спиртное?

– Всё просто, – пожму я плечами. – Когда выпьешь, становишься другим человеком. С этим вы, надеюсь, спорить не будете?

– Нет, с этим не будем. И что?

– А то, что этот другой человек тоже хочет выпить. Неужели непонятно?

– Это-то нам понятно. Нам непонятно другое – до каких пределов это будет продолжаться.

– Кто может очертить пределы человеческого духа? Вы можете? Положа руку на сердце – можете? Нет. И я не могу. Потому что пределы у всех разные. Одному достаточно полторашки пива, другому же и ноль семь зубровки будет мало. К тому же и сами границы этих пределов непостоянны: сегодня я, допустим, жажду, а завтра мне этого и даром не надо. Или надо, но в значительно меньших масштабах. Это как с государствами: вот есть, допустим, Польша, ну есть себе и есть, и вдруг наступает тридцать девятый год – бац, и нет её. Нет, и всё! А потом поляку вновь захочется выпить – и на тебе, получай польскую народную республику.

– Это всё, конечно, очень интересно, аналогии там всякие… – не сдаётесь вы. – Но почему бы тебе не попробовать искоренить водку? Пусть не глобально, а только для себя.

– Для себя? Почему только для себя? Нет уж, я не хочу быть отщепенцем среди своего народа. Не желаю. Тут недопустимо разделять – локально, глобально. Вопрос надо решать всеобъемлюще. Ну, допустим – только допустим! – искореним мы водку. И чем её прикажете заменить? Гомосексуализмом?

– Ну почему обязательно гомосексуализмом?! Можно же подобрать нечто равноценное… По охвату аудитории, конечно, а не по направленности.

– Нельзя. Сколько раз пробовали вводить сухой закон, и что в результате? То-то же! Вдумайтесь: цивилизация насчитывает сколько лет? Никто не знает, но много, так ведь? И до сих пор в смысле притягательности ничего кроме алкоголя не придумано. Я специально не упоминаю про наркотики – это уж последней мразью надо быть, чтобы повестись на наркотики. А вот водка вечна. И заметьте, она под разными личинами присутствует у всех народов: джин, текила, виски, чача, коньяк, ром…

– Самогон, – подсказал с соседнего сиденья маленький седой человечек в очках, который с интересом прислушивался к нашему диалогу. Он развернулся к нам всем своим хилым корпусом, явно собираясь принять участие в обсуждении.

– Да. И самогон. Потому что алкоголь даётся человечеству и в качестве испытания, и как награда.
Седой страшно развеселился.

– Так-так-так, – довольно потирал он сухие ручонки. А почему бы, – он извивался от наслаждения, явно пытаясь поставить нас в тупик чем-то давно выношенным в недрах сознания, – почему бы не предоставить решение этой проблемы искусственному интеллекту? А?

– Искусственный интеллект сам по себе проблема, – возразил я. – Посмотрите вокруг. Что мы видим? Или, вернее, чего мы не видим?

– Чего?

– Видим всё и не видим ничего! Кто поручится, что то, что мы видим, реально? Может быть, все мы находимся в матрице, в которую нас засунули с неведомой нам целью. Может быть, мы застряли среди симулякров. Нам не на что опереться, мы в горе и растерянности. И что нас может примирить с таким положением дел? Только водка! Нет, она не решает проблемы самоидентификации, но она позволяет сгладить её и отложить на потом. А искусственный интеллект, подлец – наоборот, тычет её нам прямо в нос: дескать, всемирный разум вполне может обойтись и без вас – найдётся, кому дать ответы на все вопросы. И мы опять движемся по порочному кругу и утыкаемся в тот же тупик: нужны ли мы нам?

После такой блистательной речи мне было просто необходимо освежить горло парой глотков. И я освежил – правда, не водкой, а кофейным ликёром. Да, я потребляю и ликёр! Я вообще весьма разносторонняя личность и время от времени допускаю вариации поведенческого императива. К тому же в ликёре содержится сахар, необходимый для стимуляции умственной деятельности. А уж это-то вообще никому не мешает, не так ли? Кстати, если вам кто-то говорит, что в процессе пития нельзя понижать градус, плюньте ему в глаза. Человек сам хозяин своей судьбы – пусть хотя бы в таком частном случае. Если организм чего-то хочет, предоставьте ему свободу выбора, как предоставил вам Создатель ваш. И если мне после водки захочется ликёра, это ни что иное, как частный случай отрицания отрицания – прямо по Энгельсу.

Тут к разговору подключился студент в наушниках. Наушники он, конечно, снял и засунул в карман – и правильно сделал: лучше набираться ума в дискуссии с умными людьми (это я о себе), чем тупо прожигать жизнь в следовании чуждой музыкальной культуре. Я даже порадовался за него: разгорающийся интерес свидетельствавал о том, что не всё ещё потеряно, что подрастающее поколение хоть как, но попытается встать рядом с исполинами нашего времени, изнемогающими в борьбе с вызовами современности.

И тут же подрастающее поколение поставило вопрос ребром:

– Чем вам не угодил гомосексуализм?

Я не успел ответить, зато мгновенно среагировал Седой:

– А чем он вам так нравится, молодой человек?

– Мне лично ничем, но у каждой личности должна быть свобода выбора!

И тут-то я ему врезал от души:

– А кто вам дал право ставить свободу какого-то пид…раса выше моей свободы? Если я не желаю иметь с ним ничего общего, то навязывать мне его взгляды, его образ жизни – да что там, даже привлекать к нему моё внимание! – не есть ли покушение на мою свободу?

Неожиданно меня поддержала и пенсионерка-дачница:

– И то правда, распустилась нынче молодёжь! Вот у меня в запрошлом годе дочка соседкина, десятиклассница, завела кобеля. Агромадная псина, жрёть как не в себя, ну и срёть же тоже немеряно. Весь палисад под окнами загадил, паскуда! Только выпустять его, глянь – уже ногу задрал и поливает! Гладиолусы голландские росли сколько лет – и на тебе, все как есть зассал насмерть! Сталина на вас нет!

Только студент тоже сдаваться не собирался:

– Козёл он, ваш Сталин! Настроил ГУЛАГов, свободу задавил и доволен! И Хрущёв козёл. Из-за него у нас теперь нет передовой электроники. Кибернетика, видите ли, у него – буржуазная лженаука! Вот и сидим теперь с китайскими айфонами…

– Может, и Брежнев у вас тоже козёл? – подначил Седой.

– А то как же. Козлее не бывает. Тоже, горе-руководитель! Обвешался медальками до пяток и лобызает всех взасос. Это по-вашему нормальный генсек?

– Ну, вот Андропов медальками не обвешивался. Он, по вашему, тоже козёл?

– И он, и потом Черненко. Хотя про этих двух ничего дополнительно сказать не могу: мало пробыли у власти. Но наверняка козлы: в этом паноптикуме старых пердунов, в Политбюро, других не держали. Это ж надо, верховный орган страны, ему бы свежие идеи народу подбрасывать, а куда там! В сумме-то бюро это, смешно сказать, старше Москвы!
Тут уж я не выдержал:

– Ну нельзя же так, в самом деле! Кого ни возьми, все у вас козлы! Не может быть, чтобы в каждом человеке всё было плохо. Должны же быть и положительные черты?

– Должны. Но нету.

– Как, совсем?

– Совсем. Я учусь на историческом, специально этот вопрос изучал. Нету! То есть, как в рассматриваемой отдельно от должности персоне, может, и есть. А как в руководителе – нет.

– Интересно вы рассуждаете. А что касается…

– Всех это касается! – перебил он меня. – Вот например…
Тут уж даже Седой не стерпел:

– Полегче, молодой человек! И, знаете что, давайте без имён. А то на нас уже косятся. Хотите что-то сказать – говорите иносказательно. Ну, там Михаил Меченый…

– Горби, что ли? Что о нём говорить! Плюнуть только да растереть. Такую страну развалил! Хотя исторически, может, и деваться ему было некуда, но всё равно козёл.

Замечания и советы приветствуются. В меру.