Жемчужные подарки ноября

Иногда осознаёшь себя просто телом, в которое помещена душа. То есть пользуешься зрением, слухом, возможностью двигаться – и с восторгом убеждаешься, насколько послушно тело командам. И лишь смутно осознаёшь, что ты только гость в этой оболочке. Сознание расслаивается, и поэтому можно видеть себя не только изнутри, но и снаружи. Удивительное ощущение – чувствовать себя как нечто чужое, взятое напрокат. Скованность и неуверенность движений чуть раздражают, жесты кажутся натянутыми и смешными. А речь – если в этот момент говоришь – просто поражает косноязычием.
Но такие минуты нечасты, мимолётный мóрок проходит, и лёгкое ошеломление тоже не остаётся в голове слишком долго. Действительность вновь вторгается звуком, холодом, ударами ветра.
Можно разрешить: транслировать свои зрительные ощущения… Кому? Любому, кто захочет их воспринять. Хотя бы тем развоплощённым, кто не может позволить себе яркую образность из-за самόй сути своего положения, из-за отсутствия именно того, чем, собственно, и воспринимают. Развоплощённые хватают ощущения с жадностью, и тут даже возникает опасение одержания – так настойчиво они стремятся закрепиться в доверчиво открытой душе. Правда, незваные гости легко изгоняются оттуда обычным усилием воли.
Может быть, из-за этих причин и следует тренировать в себе воображение: ведь после утраты тела всё, что может быть доступно, это то, что создаётся силою мысли – своей или чужой. И на этом пути важный этап – воспитание глубины и чистоты ощущений окружающего нас мира.
Поздняя осень не балует нас богатством этого ассортимента, пусть даже самый первый сон природы ещё и недостаточно крепок. Но вот утренний иней однажды не тает, превратившийся в снег дождь слетает из тучи первыми сверкающими снежинками, робкими и мелкими, которые не в силах сразу покрыть землю и накапливаются в ямках и углублениях. К концу дня, однако, снежная пыль всё же исчезает, лишь добавляя грязи – и грязь вновь подмерзает ночью, застывая уродливыми складками. И так много раз.

Но в конце концов именно ноябрь обычно становится временем установления постоянного снежного покрова (эта умная фраза принадлежит Рыжему, а Муза с негодованием от неё открестилась: «да попросту замерзает всё окончательно!» ). Стылая влажность в воздухе сменяется несильным, но бодрым морозцем – в это время обыкновенно на деревьях сверкает изумительно прекрасный, густой иней, держащийся, если позволит безветрие, дня два-три. Морозное солнце подчёркивает белую графику обнажённых ветвей, а безжалостно сокрушаемые пустоты подмёрзших луж звонко хрустят под детскими ногами. Из-за новой белизны мира впечатления особенно остры: в торчащем из снега пучке серого сухобылья глаз различает множество оттенков, переходов в общем-то одного и того же цвета. Это свойство начала времени снегов, потом такая способность утрачивается – видимо, от пресыщения зрения.
А морозы ночами крепят речной лёд, и вот уже рыбаки тянутся на зимнюю рыбалку – с пешнями, алюминиевыми ящиками для сидения, с толстыми ногами и короткими удочками. Впрочем, особенности рыбалки – тема особого разбирательства.

- Including -

Как свободно дышать и смотреть! И хрустит в перламутровых лужах до конца не окрепшая стужа, проявившись едва ли на треть. И лежат жемчуга ноября бесполезною брошенной кучей. Ты меня осознаньем не мучай, будто лето окончено зря. Первый иней сродни седине. Но бояться такого не надо: серебро нам даётся в награду. Или это лишь кажется мне?

У костра

– Я понял структуру рассказа, – сказал Вэгэ. – Мы тут для того, чтобы с разбегу читатель прочёл и всё остальное. Как ни странно, но мы – сюжет.
– Ну! – воскликнул Рыжий. – А я о чём?! Дошло наконец. Главный герой – я, а вы – что-то вроде антитезы. Можете гордиться. Давайте сюда свои листочки-клеверочки, развешивайте сосульки, синичкам крошечек насыпьте – читатель заодно всё это схавает и станет морально выше. Или толще.
– Или вычеркнет тебя, а синичек как раз оставит.
– Да, есть и такие уроды, – согласился Рыжий. – Только будущее всё равно за такими, как я.
– За какими это такими?
– За деловыми. А птички ваши – так, для антуражу. Оттянуться на чём. Для разжижения сюжету. А писать надо короткими фразами: бац – есть! бац – есть! Тогда будет интересно. А то развели санта-барбару сто сорок восемь серий… Муза, под тобой солома тлеет, потуши!
– Без птичек твой сюжет не стоит ни гроша, – тихонько сказала Муза. – Человеку, пока он молодой да глупый, надо подёргаться и поорать. А с возрастом возвращаешься к вечному. К природе. И вдруг понимаешь, что орать-то вовсе не надо – и без этого хорошо всё устроено. Вот о чём я хочу сказать.
Рыжий обречённо вздохнул и принялся поправлять костёр:
– Ни хрена вы не хотите понимать, вот что я вижу…

Окончание следует…