Дневник Тани Савичевой

Сколько их – кто не дожил, не дошел?
Нет даже лиц.
Синим химическим карандашом –
Девять страниц.

Голод блокадный писал без затей
Буквы свои.
Девять страниц – только даты смертей
Целой семьи.

Это потом в полевых вещмешках
Их принесут
На просолённых солдатских плечах
В Нюрнбергский суд.

Это потом доверять дневникам
Станут мечты
Девочки в городе, где по утрам
Сводят мосты.

… «Таня одна…» И завыли гудки
Траурный марш.
Ангел тихонько из детской руки
Взял карандаш…

Баллада о целлулоидных пупсах

Целлулоидные пупсы, ручки-ножки на резинках,
Производства Ленинграда (что на Охте, химзавод),
Едут в детских чемоданах, узелочках и корзинках,
И не слышат: кто-то плачет, кто-то мамочку зовёт.

И не слышат: стонут рёбра старой баржи от напора
Ветра встречного с востока, лютых ладожских валов.
И не слышат: стонет небо, гнётся небо, рухнет скоро –
Вместе с рухнувшей из тучи стаей воющих «крестов».

И с тяжелой черной каплей, просочившейся в ладонях,
Побелевших на штурвале… Не успел наш военлёт…
«Крест» дымит. Но баржа тонет… И холодный мир бездонен.
И на день девятый – сверху нарастает ломкий лёд.

… Целлулоидные пупсы из распавшихся корзинок
Поднялись со дна, лишь время невской кровью истекло.
Куклы, помните ладошки – вас несли из магазинов?
… Неживым ответить нечем сквозь музейное стекло.

На ледяной ладони Ладоги

Они всё знают без поэзии,
Кто голодали, бились, мёрли:
Как финский нож солёным лезвием
Торчит, костлявый, в невском горле,

Как в свете фар сияют радуги,
А смерть столбом снарядным брызнет –
На ледяной ладони Ладоги
Упрямо бьётся жилка жизни –

Как метроном считает хлебные,
То ли мгновенья, то ли крошки…
Что могут речи все хвалебные
Добавить хоть к одной бомбежке?

К тому, что выжившими прожито?
Поверим ли, что так бывает?
Пока вы судите, итожите,
Их ветер в раны – убивает.

Уйдут они, и как же вспомним мы
То, что навечно помнить надо?
Бессильны рифмы и синонимы
К словам «Война», «Герой», «Блокада» …

© Павел Великжанин

Замечания и советы приветствуются. В меру.