Познав смирения покой, войдя в стихи бетонной сваей, я восхищусь чужой строкой: свои восторг не вызывают. А там, глядишь, игра ума и чувства вроде бы живые, и ветра свист, и кутерьма, и образ, созданный впервые. Я улыбнусь, закрыв глаза. Вы понимаете отлично: поэтам чужды тормоза – но старикам они привычны.
О, сколько в памяти дорог! И сколько звёзд на небосклоне! Я без труда когда-то мог свет всех миров держать в ладони. Их тайный зов был слышен мне, лились закаты и восходы, но где-то в звёздной вышине вселенная считала годы. Финал погони недалёк. И кто-нибудь другой напишет, как разгорается восток, гоня рассвет по сонным крышам. Другой, летая в облаках, вопьёт душою щедрой небо, махнув рукой мне свысока…
А мне летать уже нелепо. Я стар. Пора это признать. За молодёжью не угнаться. И за спиной шестьдесят пять, а не каких-то восемнадцать. И остаётся лишь одно – смириться с мыслью озорною: в чужих стихах заключено всё то, несказанное мною…

Автор готов к любой критике. Смелее!