Меня осталось мало. Очень мало. Так иссякает сохнущий родник. И ничего уж не начать сначала: я становлюсь бездарен и безлик. Притом я с удивленьем обнаружил (загадка утомлённому уму), что внутренний мой мир давно снаружи, а что внутри осталось – не пойму. И в тёмных мыслях – близость скорой ночи, бесстрастное приятие всего, что суждено и непременно хочет свершиться без желанья моего.
Гляжу в окно. Бездумно, без движений. Там мир чужой со мною визави. Кто я теперь? Юродивый? Блаженный? Да всё равно. Как хочешь назови. Что толку в (светлых, да!) воспоминаньях – приятны мне, для всех других скучны. Возня в себе – занятье тараканье и жалкое признание вины. Вины за жизнь, которую, возможно, я мог бы изменить со знаком плюс… Но как понять, что истинно, что ложно? Вот-вот. И я о том судить боюсь.
Вино краснеет каплей на бокале. Шатает ум лукавый алкоголь. Назваться, что ли, сдуру аксакалом? Нет, мне не потянуть такую роль. Я мудр – но для себя. Другим не видно. За то себя причислил к дурачью. И вам своей занудно-панихидной бредятиной наскучил, признаю. Мой шляется Пегас по кобылицам, поэтому в стихе сплошной помёт… Но потрох есть ещё в потроховницах: я завтра протрезвею – и вперёд!

Автор готов к любой критике. Смелее!