Уж так ведётся средь зимы, что умирающего года нисколько не жалеем мы, и даже радуемся вроде, когда последние часы считает мудрая природа, когда ложится на весы груз нами прожитого года, а юный отрок – новый год – всё опрокинет для потехи, перевернёт наоборот и на укор ответит смехом. Как будто этот самый груз – не долг, не дан нам изначале, и краснощекий карапуз избавит нас от всех печалей.
…Декабрь был тёплым и сырым. Водою мёртвой реки стыли, и низких туч белесый дым знобил и сеял дождь постылый. Застыв, моя страна легла почти на пол земного шара. Страна, которая была. Которой более не стало.
На протяжении таком непросто описать погоду, и отнесутся с холодком к писаниям такого рода… Терпи, отечество моё! Снеси насмешки и придирки. Бывает грязное бельё засунуто в сундук до стирки.
Но я люблю твою траву и ветер, под которым гнётся весною лес… Я здесь живу и буду жить, пока живётся.
Так вот. Погода в той стране ухватки разные имела, и у Сибири на спине шерсть от мороза индевела. По северам мела пурга, поселки прокаляя стужей, а те, так жданные снега, южней Москвы стекали в лужи, лились дождями на людей, ложились грязью под колёса, и блеск рождественских огней был странно ярок без мороза.
Я новый век встречал в селе. Хорош был север Украины – без снега, но зато в тепле… Теперь массандровские вина в диковинку для остальных: смешно, но всё же заграница! Но я предпочитаю их, и постарался закупиться: и повод чудо как хорош – жена, глядишь, ворчать не будет – и вообще, едрёна вошь, сегодня кто меня осудит?!
Густился сумрак за окном, стихал вдали собачьим лаем. Я сырость прогонял вином и ждал… Чего? И сам не знаю. И посреди своей страны, со странным ощущеньем края, глядел как бы со стороны, себя и время наблюдая. И тот, кто в сердце обитал, средь мира и покоя ночи беззвучно в уши мне шептал и что-то вещее пророчил.
Не Бог! Я знаю: Бога глас несётся громом над толпою, а шёпот – был один из нас, моё второе «я» больное.
Как неотвязно! Как порой болезненно или докучно! Чем это было? Сном? Игрой? Или потребностью насущной? Висели в воздухе слова, и врач, узнав симптомы злые, имел бы полные права подозревать шизофрению…
Нет, эскулап! Диагноз вот: поэт имеет право чуда!
«Аз воплощаю сей живот…»
И всё.
И более не буду.

Продолжение следует…