Тает снег. В мутных ручьях течёт холодное солнце.
Ранней весной занятно носить свою голову в авоське: нос оказывается гораздо ближе к земле, и весенние ароматы после бедной запахами зимы буквально ошеломляют. Вообще…
Насколько алмаз ценнее и твёрже топаза, настолько же отличаются крепкие дни января от вечно прихварывающей февральской зимы. Природа сама понимает несуразицу этого месяца и всячески пытается его сократить – это подтверждает и календарь. И всё же месяц…
Лес. Короткий зимний день. Тишина.
Как задумчиво и прекрасно начало года! Взгляд из глубины голубого кристалла зимы…
Январь – голубой алмаз.
Февраль – бесцветный топаз.
Март…
Никогда, никогда…
Под окном лебеда.
Да какая беда…
вверх,
падаю
Я…
С тех пор, как организованная преступность стала действительно организованной, то есть проникла и закрепилась во властных и силовых структурах, у людей не осталось выбора: стихийно начали складываться зачатки тайной…
Как печально! Как печально!
Льется благовест венчальный,
И звенят…
Оно пропало – вдохновенье, и в наказание уму заменено не то, чтоб ленью, а безразличьем ко всему. Но это всё совсем не важно, как абсолютно не важны для нас события – ну, скажем, второй пунической войны. И по привычке…
Оранжевая жара.
Солнце – как апельсин.
А я забегу…
Мы раздавали, что имели – бесцельнее, чем на пропой; теперь на деле, на пределе расплачиваемся с собой! Кому же счёт подать? Народу…
– И нам привёлся этот случай.
– Дурак…
– Кто знает…
Я встал и отошёл к окошку. Вот заморочил, чёртов вождь! Глотнуть бы холоду немножко…
Ты помнишь север? И мороз, когда солярка – как сметана? И обморозить щёки-нос так запросто, что даже…
Вот так. Над праздничным столом, неощутимо, невесомо витал… не джинн, не черт, не гном, а лично я второй персоной:
– Привет, дружок…
Уж так ведётся средь зимы, что умирающего года нисколько не жалеем мы, и даже радуемся вроде, когда последние часы считает мудрая природа, когда ложится на весы груз нами прожитого года, а юный отрок – новый год…
Как жаль, стихи кончаются порою
Чистейшими страницами бумаги!..
Я не пишу…
В этом городе солнечном,
Где громады домов рассекают упругий
С гор спустившийся…
Сеченый,
Мучаный,
Верченый…
Плохой жена подобно жаба.
На то, кунак, и есть он баба,
Упрямством…
Я терциной писать не приучен,
Потому применяю анапест.
Был со мною престранный…
А нам пока не выпало войны, и ангелов не заменили черти. Несчастные хозяева страны, как долог путь с рождения до смерти! Сказали нам…
Дождик в городе! Немножко нам
Стало вдруг не по себе:
Промокаем…
Проба. Всего лишь проба. Проба пера.
Наша любовь – до гроба. Иль до утра?
Станем ли лучше…
Как хрупки невесомые мечты, как робки их недужные потуги! В потоке дел убережёшься ты от жалости к любимой или другу…
Моё имя ничто
Это ветер вздохнул в камышах просвистела змея
Не грусти…
Не приемлю я шёлк парашюта.
Мне претит змеевидность стропы…
Птицы…
Перед окнами всех,
Широко и темно,
Раскустилось…
Последний лист опал.
В вине горячем…
А давайте мы будем счастливы –
И смеяться ветру и бабочкам!
Мир даётся нам…