С тех пор, как организованная преступность стала действительно организованной, то есть проникла и закрепилась во властных и силовых структурах, у людей не осталось выбора: стихийно начали складываться зачатки тайной…

Как печально! Как печально!
Льется благовест венчальный,
И звенят…

Оно пропало – вдохновенье, и в наказание уму заменено не то, чтоб ленью, а безразличьем ко всему. Но это всё совсем не важно, как абсолютно не важны для нас события – ну, скажем, второй пунической войны. И по привычке…

Оранжевая жара.
Солнце – как апельсин.
А я забегу…

Мы раздавали, что имели – бесцельнее, чем на пропой; теперь на деле, на пределе расплачиваемся с собой! Кому же счёт подать? Народу…

– И нам привёлся этот случай.
– Дурак…
– Кто знает…

Я встал и отошёл к окошку. Вот заморочил, чёртов вождь! Глотнуть бы холоду немножко…

Ты помнишь север? И мороз, когда солярка – как сметана? И обморозить щёки-нос так запросто, что даже…

Вот так. Над праздничным столом, неощутимо, невесомо витал… не джинн, не черт, не гном, а лично я второй персоной:
– Привет, дружок…

Уж так ведётся средь зимы, что умирающего года нисколько не жалеем мы, и даже радуемся вроде, когда последние часы считает мудрая природа, когда ложится на весы груз нами прожитого года, а юный отрок – новый год…

Как жаль, стихи кончаются порою
Чистейшими страницами бумаги!..
Я не пишу…

В этом городе солнечном,
Где громады домов рассекают упругий
С гор спустившийся…

Сеченый,
Мучаный,
Верченый…

Плохой жена подобно жаба.
На то, кунак, и есть он баба,
Упрямством…

Я терциной писать не приучен,
Потому применяю анапест.
Был со мною престранный…

А нам пока не выпало войны, и ангелов не заменили черти. Несчастные хозяева страны, как долог путь с рождения до смерти! Сказали нам…

Дождик в городе! Немножко нам
Стало вдруг не по себе:
Промокаем…

Проба. Всего лишь проба. Проба пера.
Наша любовь – до гроба. Иль до утра?
Станем ли лучше…

Как хрупки невесомые мечты, как робки их недужные потуги! В потоке дел убережёшься ты от жалости к любимой или другу…

Моё имя ничто
Это ветер вздохнул в камышах просвистела змея
Не грусти…

Не приемлю я шёлк парашюта.
Мне претит змеевидность стропы…
Птицы…

Перед окнами всех,
Широко и темно,
Раскустилось…

Последний лист опал.
В вине горячем…

А давайте мы будем счастливы –
И смеяться ветру и бабочкам!
Мир даётся нам…

В городе смеются горожане.
Фонари уже едва горят.
Осыпают белый…

Мир твой звонок. Даже когда он – пустошь.
Ты как ребёнок. Зло ты в него не пустишь.
Рифмы петлями…

Я прописан в старых вокзалах,
Что под тяжестью лет согнулись.
Я певец городских…

Зелёный луч, пронзивший лист,
Упал в протянутые руки.
И день был зелен…

Он шёл по зябнущему миру, купая в сумерках глаза, в свою холодную квартиру, где поселился год назад. В ней жили запахи чужие, скрипела непривычно дверь – но, за год ко всему прижившись, уже не замечал теперь…

Помни:
За битого – двух небитых,
За тёртого…